Эта фамилия известна мне с детских лет: в послевоенных Сольцах, по соседству через дом проживал Ванюков Иван Иванович. Слышала, что воевал он танкистом, вернувшись домой, долгое время носил темно-синий китель, галифе с сапогами — победители поначалу донашивали фронтовую форму, а потом по привычке заказывали портным подобную.

На городском кладбище в Сольцах по сей день сохранились могильные надгробия из черного мрамора. Когда-то золотыми буквами на них были выбиты фамилии Ванюковых. Золото сейчас поистерлось, но надписи прочесть можно. Была ли какая связь между нашим соседом и известной фамилией? В те годы такие вопросы не задавались. Но вот в последнее десятилетие в краеведческих статьях фамилия Ванюковых стала звучать все чаще, но информации при этом не прибавлялось — одни и те же сведения: известные купцы, барский дом в Горках, трехэтажный дворец в Сольцах, взорванный фашистами при отступлении…

А чем же занимались эти купцы? Сколько их было? Как складывались их судьбы? Ни у старожилов, ни в местном музее ответов найти не удалось. Пришлось заняться архивным поиском.

Пришельцы

В конце ХVIII в., с 1787 г. началась массовая застройка когда-то колесной слободы Сольца Псковской губернии [1]. Она стала посадом, чему способствовала недавняя городская реформа. Сольцы получают плановую застройку: главные улицы направляются параллельно течению Шелони, остальные пересекают их под прямым углом.

Новое селение вошло в те 44,5% российских посадов, число жителей которых не превышало 500 человек. Кроме ремесленников, обитавших здесь с ХIV в., стали появляться новые горожане. Многие из них были еще крепостными крестьянами ближних и дальних помещиков, получившими разрешение от господ перейти на оброк. Они по-прежнему платили подушную подать своему барину и, практически, не имели гражданских свобод. Именно с оброчных крестьян помещики получали самые большие денежные выплаты. Брали они плату с оброчных крестьян и за выдачу отпускных писем или свидетельств для занятия торговым промыслом.

Удачливые и оборотистые торговцы со временем собирали необходимую сумму для собственного выкупа из крепостной зависимости. Приобретенная свобода становилась новой вехой в их дальнейшей судьбе.

...Летом 1803 г. сольчане увидели в посаде новых людей. Откуда они прибыли? Толковали разное. Одни полагали, что это оброчные люди порховского помещика Лаврова, другие, отметив явную самоуверенность прибывших, считали, что они из более дальних краев и что зависимости от барина уже не имеют [2].

"Широкоплечий, носатый человек шагал вдоль улицы твердо, как по своей земле: одет в синюю поддевку добротного сукна, в хорошие юфтевые сапоги, руки сунул в карманы, локти плотно прижимал к бокам", — так обрисовал Максим Горький своего героя Илью Артамонова. Знакомясь с уцелевшими архивными фактами, именно таким представляла я и Мануйлу Ванюкова, нового жителя посада Сольцы. Вся его дальнейшая жизнь походила на артамоновскую с одной большой разницей: Артамонов начал свое дело года через два после отмены крепостного права, а Ванюков — в те времена, когда о воле и помыслить не дерзали.

На первых порах Мануйла Ефимович деньгами располагал небольшими, поэтому, чтобы записаться хотя бы в 3-ю гильдию купечества, ему пришлось объединить свои капиталы с братом Федором и племянником Иваном. Полученная сумма в 2005 рублей позволила попасть в солецкое купеческое сословие, которое в начале века не насчитывало и 150 человек. Но какие фамилии! Жеребцовы, Замарины, Уховы, Прокофьевы, Калашниковы, Грудинны, Зуевы, Красиковы... Дело не в их звучании, а в том, что они до сих пор существуют в Сольцах. Вот к ним и присоединилась редкая для солецких краев фамилия Ванюковых. Вы представляете, когда это было (?!) — 1803 г.! На российский престол недавно взошел молодой император Александр I, поэт Пушкин еще гулял с нянюшками и мамушками, жив был Гавриил Державин...

При деньгах у власти

Не прошло и трех лет, как новый человек Мануйла Ефимович Ванюков избирается посадским купеческим старостой [3]. Что здесь сыграло главную роль — деньги или характер, сказать трудно, но думаю — и то, и другое. Характер Ванюковы, судя по семейному положению, имели крутой, потому как все четверо сыновей Мануйлы пережили своих жен. Что касается их родного отца, то он свой норов не сдерживал и на людях.

...В воскресный день 30 июля 1807 г. посадский староста Мануйла Ванюков прислал посыльного за Яковом Петровичем Зуевым, солецким мещанином. Не успел тот появиться в ратуше, как послышался грозный окрик:

— Кто тебе позволил покупать у помещика Лаврова в пустоши Гари в нынешнее лето траву?

— Купил в должном порядке, для своей надобности…

А далее Ванюков и разбираться не стал — занялся рассейским рукоприкладством. Избитого Зуева выкинули на улицу. Тысяцкий Жеребцов попытался заступиться за пострадавшего, но и ему досталось от ванюковской палки. Зуева отвезли на съезжую (полицейский участок), посадили под арест. Родственники поспешили к бургомистру Логину Питунову. Тот без промедления явился к месту происшествия и освободил несчастного из-под стражи. Во время разборки дела Ванюков не побоялся оскорбить и бургомистра.

Пыталась Татьяна Осиповна, жена избитого Зуева, жаловаться губернатору: "Ванюков присвоил себе власть полицейского ратмана", — но дело как-то затихло. А вот за другую провинность Ванюкову пришлось-таки ответить. В 1810 г. староста растратил 3363 руб. 62 коп. подушных денег (подать с крестьян). Наказание было скорым и строгим: выдержать на хлебе и воде месяц, а деньги взыскать.

В более поздние годы сведения о Мануйле Ванюкове уже не встречаются. Возраст его к тому времени мог быть солидным — ведь выкупиться на волю крепостным удавалось не раньше 50—60 лет, вот и считайте. Что касается его племянника и брата, то их имена ни в каких последующих документах не упоминаются. Видимо, Мануйла Ефимович, увеличив капитал, выплатил компаньонам их долю, и они отправились пытать счастья в других краях, подалее от грозного родственника.

Было у отца четыре сына

В гильдейском списке солецких купцов, датированном 1844 г., во 2-ю гильдию записаны Михаил, Иван, Тимофей и Федор Ванюковы. В Сольцах на тот год проживало уже 230 купеческих и 1720 мещанских семейств. Ванюковы имели по 6000 рублей капитала и вели свои дела, но вели их по-разному, так как удача в торговом занятии улыбается не каждому брату.

Тимофей и Тимофеевичи

Шестерых детей послал Бог старшему сыну Мануйлы. Дочь Агафья, выданная за купца Гурьянова, вскоре овдовела и детей Ивана и Анну растила в отцовском доме. Сестра ее Авдотья в июне 1858 г. была выдана замуж за псковского мещанина и покинула родные края. Сын Никифор умер молодым и бездетным, у Ерофея росло четверо. Семья занималась мелкой торговлей в лавке, расположенной в первом этаже дома. В 1866 г. Ерофей Ванюков значился во второй гильдии. Старшего сына Ивана в 1857 г. отец выделил с личным капиталом, позволившим состоять во 2-й гильдии. Но в Сольцах Иван не остался — куда-то уехал устраивать свое дело.

Из шести детей больше всех досталось отцу от Савелия [4]. Малый был горяч (в деда), не раз затевал ссоры и драки во время Ильинской ярмарки, с годами и совсем «потерял голову».

В марте 1847 г. Савелий занял у титулярной советницы Д.Т.Львовой 300 рублей серебром с процентами на три года [5]. Уплатил он только сто рублей и в течение семи лет не рассчитался до конца. В феврале 1852 г. уже "порховская мещанская девица Авдотья Полякова" доверила Савелию на сохранение 1000 рублей, чтобы вернул по первому требованию. Через месяц купеческий сын вернул только 180 руб., а об остальном долге и думать забыл. Пострадавшие обратились за помощью в полицию. Молодой Ванюков выдал расписку, в которой признал долги и сообщил, что у него нет собственного имущества, а живет он в доме отца. Пришлось дать подписку о невыезде. К этим искам прибавились и другие долги.

Судебные власти описали домашнее имущество Савелия, но жена Авдотья обратилась в посадскую ратушу с протестом — за долги мужа переписали ее личное имущество, полученное в приданое: иконы, серебряную посуду, мебель. Женщина даже не сомневалась в поддержке свекра, который был согласен подтвердить ее показания [6].

Бедный её свекор, Тимофей Мануйлович, принялся выручать из беды своего непутевого сына. Видя бесконечность тяжбы, он в декабре 1854 г. заложил в Порховский общественный банк собственный двухэтажный каменный дом, стоявший в начале центральной улицы Сольцов - Большой Псковской. Вырученных трех тысяч на все судебные расходы не хватило, поэтому через три года он снова перезаложил этот дом [7].

Трудно сказать, чем кончилась эта долгая тяжба Савелия (документы не все в сохранности), но точно известно, что в феврале 1862 г. Тимофей продал один из своих домов — трехэтажный каменный — младшему своему брату Федору. Несколько лет спустя он умер. В переписном листе по купеческому сословию за 1880 г. проходит Савелий Тимофеевич Ванюков 70 лет и жена Авдотья. Сыновья Прокофий, Семен, дочери Наталья и Настасья значатся умершими, не дожившими до 40. Дочь Татьяна в замужестве [8].

Псковский шелк солецких купцов

В ХVII—ХVIII вв. в России энергично развивалась текстильная мануфактура. Она быстро поглощала ресурсы льна в центре страны, поэтому посевы его стали распространяться в более отдаленные районы. Во второй половине ХVIII в. лучшим в России считался псковский лен, выращиваемый по местной агротехнологии, отличной от других. Растили лен и в Порховском уезде, в состав которого до 1927 г. входили Сольцы.

Посад располагался на судоходной Шелони, и это позволяло использовать для сбыта продукции самый дешевый водный путь. В числе первых предпринимателей, занявшихся обработкой льна в Сольцах, можно назвать петербургского купца второй гильдии Гурия Ларионова, который в апреле 1787 г. (вы только представьте, что это время правления Екатерины II!) купил в посаде землю для дворов и амбаров под лён. Не отстал от него солецкий мещанин Анисим Лаврентьев — он также пожелал приобрести землю на берегу Шелони, напротив 20-го квартала: под постройку амбаров, где можно будет складировать и обрабатывать лён [9]. С тех пор и до 80-х годов ХХ в. на этом месте добросовестно трудился солецкий льнозавод. В числе первых он был восстановлен в послевоенные годы и выдавал продукцию до тех пор, когда над Шелонью задули ветры перемен. В конце концов здание осталось без хозяина и подверглось варварскому разгрому. А ведь оно могло стать музеем-памятником льноводческому делу.

Солецкие предприниматели с самого начала специализировались на первичной обработке льна — его трепании. Грязным облаком облетала костра — верхний, высохший слой стебля, затем волокна прочесывались, при этом очистки составляли паклю, а готовой продукций становилось серебристое льняное волокно. Полученную продукцию купцы на баржах сплавляли в Петербург, в специальный льняной порт, откуда она держала путь на полотняные заводы. Сырье закупалось в уезде непосредственно в помещичьих хозяйствах или же на торгу, куда съезжались крестьяне со всей округи. Вот этим-то льняным делом и занялись младшие Ванюковы - Иван и Федор Мануйловичи. Их вполне можно считать одними из первых основателей льнообработки в Сольцах. Наиболее удачливым оказался Федор.

Младший брат

Он родился уже в Сольцах и явно перенял у отца деловую хватку. Начал он с продажи обработанного льна, который закупал у потомков петербуржца Ларионова. Скопив необходимые средства, купил льнозавод на Набережной у наследников Лаврентьева, затем построил рядом второе здание и 16 кладовых. В 1866 г. ратуша вписала Федора Ванюкова в первую купеческую гильдию [10].

В 70-х годах на льнозаводах Федора Мануйловича действовало 500 станков (трепальных столов). Столько же имел лишь один его конкурент Тимофей Боговский. Родной брат Иван придерживался меньших масштабов: на его заводике стояло только 20 станков. Работали на этих предприятиях мещане посада и крестьяне из соседних деревень (к этому времени крепостное право было уже отменено).

Заводы Федора Ванюкова, несмотря на примитивность оборудования, обеспечивали высокую производительность. В 1875 г. здесь было обработано 140 000 пудов льна-сырца, доход составил 380 000 рублей серебром. Чисто чесаной пакли получили 50 000 пудов на 95 000 рублей. Цена на льняную продукцию постоянно росла [11].

Во всех делах Федору помогал старший сын его Яков, который и унаследовал отцовское дело. Два других брата, ничем себя особенно не проявили и проживали на проценты с капитала. Оба звались Иванами: 1-й и 2-й (между прочим, у Ивана Мануйловича оба сына тоже были тезками, только Яковами — какая-то семейная традиция...). В барском доме в Горках (в те годы имелось и определение — Корсаковы) проживал Федор Иванович, внук преуспевающего Федора Мануйловича. Ему же принадлежало имение в Каменке [12].

Кроме льняного дела было у Федора Мануйловича еще одно увлечение — покупать и строить дома, большей частью — каменные. К концу своей жизни ему принадлежало несколько зданий и пустопорожних мест на центральных улицах посада. На Сибирской (ныне Комсомола) улице по инвентарной описи за 1880 г. за ним числились: пустопорожнее место, деревянный дом с участком, полукаменный с мезонином дом, при нем полукаменные и деревянные шофы и 8 каменных амбаров, двухэтажный деревянный дом (не считая около 20 складов и амбаров под лен), деревянный и каменный дом. На Большой Псковской Федору Ванюкову принадлежали три каменных дома и пустопорожнее место, где в любой момент можно было начинать строительство. Сам он, предположительно, жил на Сибирской улице, неподалеку от своих льнозаводов, конторы и сплавной пристани [13].

Брат его Иван и племянники в избах не ютились — владели добротными каменными двухэтажными домами. Перечесть их даже трудно, но можно с уверенностью сказать, что большинству каменных построек на центральных улицах посад обязан своим именитым горожанам. Даже во время жестоких августовских боев 1941 г. многие дома со встроенными в них магазинами уцелели от полного разрушения. Восстановленные после войны, они и сейчас украшают город.

Богатые тоже плачут

Не было счастья и еще у одного из братьев - Михаила Мануйловича Ванюкова. Судьба наградила его одной лишь дочерью, имени которой и в бумагах не обнаружилось. Думал купец упрочить свое дело удачным замужеством дочери и выдал ее за племянника состоятельного солецкого купца Ефима Козьминовича Линева — Григория. Но дочь как-то скоро сошла в могилу, а Михаил Мануйлович пустился в тяжбу с бывшими родственниками.

Вскоре после свадьбы Ефим Линев взял у Михаила Мануйловича взаимообразно «крутцов тройниковых» (особая мера обработанного льна) — 191 пуд 17 фунтов на 582 рубля 85 копеек. С отдачей родственник не торопился и год, и два. В 1843 г. Ванюков обратился в совестной суд за поддержкой, но заседатели в просьбе отказали. Истец решил не отступать (отцовский норов) и стал добиваться правды во всех инстанциях, дошел до судебной части в Петербурге. Купеческий племянник не поддержал бывшего тестя и заявил в показаниях: «Я крутцов не брал, и дядя не брал...»

Почему он так поступил? Скорей всего, потому, что бывший тесть потребовал вернуть приданое умершей дочери. А кому-то захочется возвращать полученное богатство? Но тесть был истинным Ванюковым - он сам вывез сундук с вещами покойной дочери, которые Григорий оценил в 6000 рублей, прибавив сюда и свои. Проживали молодые Линевы уже в Петербурге в собственной квартире.

Дело закончилось в судебном порядке только в 1850 г. Развязка была весьма печальной для Михаила Ванюкова: он так поистратился на тяжбу, что потерял почти весь капитал и вынужден был перейти в мещанское сословие. Чтобы оплатить все расходы и появившиеся долги пришлось продать дом. По городской переписи семейств за 1874 г. Михаил Мануйлович Ванюков в живых уже не значился [14].

Что упало, то пропало

История русского купечества установила закономерность, свойственную многим династиям: первые два—три поколения до седьмого пота сколачивали свои капиталы, а их наследники, за малым исключением, не считали нужным продолжать дело. Одни становились покровителями художников и артистов, другие прожигали жизнь. Нечто похожее случилось и с Ванюковыми. Многие из них покинули Сольцы еще к началу века, другие умерли, третьи обеднели и стали мещанами,затерявшись среди простого люда.

Как вспоминают старожилы, Якова Федоровича уже старцем встречали на городских улицах в начале ХIX в. Вряд ли он дожил до октября 1917 г.: тогда бы ему исполнилось уже 93 года. Младший сын его Константин, 1869 г. рождения, пользовался уважением в своем огромном клане, потому что именно его выбрали в опекуны осиротевшие троюродные племянники Павел и Ольга, дети двоюродного брата его отца, тоже Якова. После смерти Якова Ивановича дети восемь лет прожили с матерью Александрой Поликарповной, но когда в 1890 г. не стало и ее, сиротский суд определил опеку над имуществом малолетних Ванюковых [15].

Привлекает внимание запись о том, что Федор Ванюков значится мещанином, а ведь его дед Иван состоял купцом первой гильдии. Наследниками Бог его обидел: один сын умер в молодые годы, не оставив детей, дочь Анна вышла замуж, получив свою долю, оставался сын Яков. У того родились три дочери и один сын Федор. Вот у него-то, судя по сохранившимся разрозненным фактам, жизнь и не заладилась.

Отец женил его совсем юным — 17 лет. Жену звали Александрой Поликарповной. Родились у них дети: в 1879 г. - сын Павел, в 1880 г. - дочь Ольга.

Скончался Федор 25 лет от роду, через восемь лет не стало и горемычной вдовы.

Наследство сиротам по ванюковским меркам досталось нищенское: несколько казначейских билетов, пустопорожнее место в городе, святые иконы. В сумме не набиралось и тысячи. Ольгу очень рано сосватали за солецкого мещанина Александра Беднягина, Павел несколько лет находился при опекуне, пока не женился, как и отец, в 17 лет. До 1902 г. Константин Яковлевич опекал своих бедных родственников. Дальнейшую его судьбу проследить пока не удалось. Говорят что он писал стихи, публиковал в каких-то петербургских журналах, а расставшись с опекунством, сам уехал в столицу, где и затерялся.

Из рода удачливого Федора Ванюкова дожил до октябрьских перемен его внук Александр Яковлевич и жена его Варвара Павловна. В начале 1918 г. они лишились всех своих льнозаводов и капиталов и уехали в Петроград, где имели квартиру. Последнее упоминание об Александре Ванюкове и его жене мне встретилось в документах Солецкого райисполкома за 1935 г. Оба они были лишены избирательных прав в самом начале советской власти и не были в них восстановлены [16].

Трагически сложилась судьба юношей Ванюковых — Сергея и Николая. Они родились в Петербурге, но после революции, после того, как родители были лишены всех прав гражданства, они вынуждены были жить самостоятельно, не поддерживать с родителями никаких отношений, чтобы самим не оказаться в лишенцах — таковы были нормы новой жизни. Сейчас лишение избирательных прав в 20—30-е годы приравнено к политическим репрессиям.

Старший Сергей, 1908 г.р., с детства был инвалидом (сохла нога). Он проживал в Сольцах, на ул. Ленина (быв. Помелковская) у кого-то на квартире. С двадцати лет стал заниматься кустарным промыслом — фотографией, на эти доходы и жил.

Младший, Николай, с 16 лет, с 1927 г., стал учеником сапожника Моисея Пиля. Два года осваивал изготовление заготовок для пошива обуви, потом стал работать в артели «Гарантия». Как подчеркивает райисполкомовская справка, «материально от своих родителей не зависит». Как сложилась дальнейшая судьба этих братьев, пока не установлено [17].

Попал в лишенцы еще один представитель Ванюковского рода — Александр Михайлович — внук Тимофея — сын бывшего купца сам самостоятельно занимался бакалейной торговлей до и после революции до 1925 г. [18].

Наиболее печально закончилась жизнь еще одного Ванюкова — Арсения Ивановича, потомка Тимофея. Он был священником старообрядческой общины, в которой состояли все Ванюковы. Сначала Арсения лишили избирательных прав, а в 1937 г. тройка НКВД приговорила его к расстрелу [19].

А жизнь продолжается. Недавно встретила свою приятельницу детских лет, преподавателя НовГУ.

— Слушай, Вера, помнишь, после войны ты с мамой и бабушкой жили у Ванюкова. Вы снимали у него квартиру?

— Зачем же? Моя бабушка, Агнея Михайловна, приходилась ему родной теткой, а мама — двоюродной сестрой...

Не рвется дней связующая нить...

Примечания