В.Данилова
СУДЬБА ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ
"Солецкая газета" № 90 (18 ноября 1997 г.)

Не перестаю удивляться, насколько жизнь человеческая сложная штука. И не всегда справедливая. Кому-то отмеряет счастье и достаток с молодых лет, а кого-то щедро наградит испытаниями так, что на несколько жизней разделить можно, да еще останется. И только от самого человека зависит, с каким достоинством перенесет он Богом назначенные испытания, не растеряет ли силу, веру, не станет ли слабым, не отчается ли, не падет ли ниц перед сонмом горестей и печалей.

Анастасию Ильиничну Окуневу никакие испытания не сломили, по сей день эта женщина не утратила своего оптимизма, улыбчивости, ясности памяти и остроты слова. О её судьбе впору книгу писать...

«МЫ ВЫШЛИ ИЗ ЭТОЙ ЗЕМЛИ...»

Анастасия Ильинична родилась и выросла в деревне Плосково. Семья была дружная, трудолюбивая, богатая на дочек — пятеро росло их в отцовском доме. А отец был мастером на все руки, с живой деревенской смекалкой вел свое хозяйство. Он и плотничал, и столярничал, и печки клал, да и всем другим хозяйственным премудростям был обучен.

Отец отца — дедушка Анастасии Ильиничны — самородком был, кузнецом, золотые руки имел, да еще отмечен был Божьим знаком. По ночам частенько снились ему вещие, сны, в которых «показывалась» ему, разные диковинные машины и давались наставления, куда и как их применять. Просыпался он наутро, делал на свое разумение чертежи и создавал чудеса техники. Так, из сна воплотились механическая мялка, молотилка, приспособления к косилке, плугу, да много разных дивных механизмов. Однажды он смастерил машину, показанную ему во сне, да чудо — не спросил у своих «сонных» консультантов для чего она нужна, чему предназначена. А тут как раз перерыв в вещих снах приключился. Так и простояла она целый год без дела. Никто не мог сообразить, к чему этот механизм приспособить. Разобрал...

Многому научился от деда отец Анастасии Ильиничны, да только дочкам-то не передашь умений чисто мужских. Зато тягу к знаниям, влечение к учебе унаследовали все. Перед окончанием 9 классов очередной дочкой садились в семье рядком и говорили ладком о будущем. Перед Анастасией Алла выучилась на медсестру и Настеньке больно захотелось по её стопам пойти. Не только потому, что медицина привлекала, но и дружили они с сестрой очень. Отец улыбнулся: "Вы все сестричками милосердия будете?". И Настя пошла по совету матери — в учительницы.

Уехала в Лугу в педучилище. Учеба ей очень нравилась, педагоги были замечательные. Да и любимому — медицинскому — делу здесь тоже обучали. После первого курса из медучилища приходили учителя, просили Настю к ним перевести, талант, говорили, у девушки. Но помня наставления родителей, Настенька осталась в педагогическом.

ВОЙНА — БОЛЬШОЕ ГОРЕ

На каникулы Настя приезжала непременно в Плосково. Уставшая от студенческой жизни, соскучившаяся, спешила домой и летом 1941 г. 20 июня приехала, на два дня опередив сестру Аллу, и... войну. Рано утром 22 июня приехала из Киева Алла, где оставила мужа — военного летчика, а днём соседи принесли страшную весть — Киев бомбили ночью.

Несколько дней в деревне было тихо и не хотелось верить, что где-то уже недалеко, я шагают кровавым маршем по земле родной враги. И только черная «тарелка» радио приемника изрыгала страшные вести и обещания, что война скоро кончится.

А потом через Плосково потянулись наши части. Пропыленные и израненные бойцы убеждали, что это простая переброска войск. И шли, шли, шли, не поднимая не глядя в глаза тем, кто оставался здесь. Беззащитные, безоружные старики, женщины, дети смотрели вслед уходящим бойцам. Они оставались одни против вражеских полчищ.

Cолдаты посоветовали отрыть в огородах землянки, перенести туда необходимую посуду, продукты, одежду. Не все послушались, а отец Анастасии Ильиничны решил последовать совету и обеспечить хоть мало-мальскую безопасность своей семье. Землянка была уже почти готова, в узлы и корзины был собран нехитрый скарб...

Бой 12 июля 1941 г. Анастасия Ильинична помнит всю жизнь, и помнит до мельчайших подробностей. В деревне оставались ещё какие-то наши части и они не собирались уступать деревню врагу. В соседнем огороде укрепили пулеметное гнездо, за домами и постройками укрылись бойцы. Они были плохо вооружены, порой на троих приходилась одна винтовка и не хватало патронов. Лни стояли насмерть, эти героические люди. Немцы рвались вперёд, к Новгороду и Ленинграду и малейшее сопротивление просто приводило их в бешенство.

Семьи Анастасии Ильиничны и соседей укрылись в одной землянке. Не успели забрать ни посуду, ни продукты, ни бельё. После первых ударов врага деревня начала гореть. Дым, копоть, жар доходили до землянки и люди теряли сознание. А рядом в хлеву горели живьём корова, поросята, куры. Их не успели выпустить.

Во время минутной передышки Алла внесла в землянку ведро воды, чудом оказавшееся под далеким кустом смородины. Так и держались две семьи: глоток воды и капелька — на грудь, чтобы не сомлеть от жары и дыма.

Несколько раз было слышно, что по большой дороге рокотали немецкие мотоциклы, но из соседнего огорода их останавливал огонь пулеметчика. Немцы отказывались назад и пытались «выкурить» пулеметчика гранатами. Он смолкал, но стоило показаться мотоциклистам, как он вновь открывал огонь. Те отступали, зверели всё больше. Так продолжалось весь день. К вечеру над деревней зависли самолеты, они нещадно бомбили. Потом на какое-то время смолкло, но стоило мотоциклистам показаться на дороге, и наш пулемётчик бил по ним прямо из этого адового пекла.

Он нас погубит!— причитала соседка-старуха. — Уж убили бы его!

Алла и Настя плакали, обнявшйсь, и повторяли: — Он герой!

Через сутки, после очередной бомбежки, пулеметчик не остановил мотоциклистов и они прорвались через деревню. Он погиб...

Отец ходил с мужчинами потом на огород и среди воронок они нашли тело молодого пулеметчика. Родом он былл из Сибири, то ли из Омска, то ли из-под Новосибирска... Похоронили где-то нёподалеку.

— Мы буквально выползали из землянок, — вспоминает Анастасия Ильинична, — полуживые от пережитого ужаса, голода и жары. Все устремились к колодцу на той стороне деревни. По большому счету, деревни уже не было — она догорала и небо было озарено пламенем пожарища. Но мы не состоянии были даже пожалеть о потеряннном крове — были несказанно рады, что остались живы. К колодцу подходили ещё и ещё люди и говорили: у тех убили бабушку, а там парню ноги оторвало, а мы отца потеряли... Немцы толпились на дороге, хохотали, покахывали на нас пальцами и фотографировали. Они ликовали и чувстовали себя победителями. А я огдяжывалась и думала: жив ли Коля?

Окунев Коля был другом Насти. Его родители до 37 г. жили в деревне Клин Корсаков, а бабушка — в Плосково. Коля часто прибегал сюда в гости, вот и сдружились. Отец его был председателем колхоза, мать — инспектором по заготовкам. Грамотная, работящая была семья. В 1937 г. отца арестовали по анонимному доносу, и больше его никто не видел. Через год умерла мать, оставив на руках у больной бабушки пятерых ребятишек, Коля был старшим.

Но, слава Богу, и Коля, и все его младшие, и бабушка остались живы после этого боя.

Коля сразу решил, что не будет сидеть сложа руки, будет бороться с немцам. Как только прошли первые слухи о партизанах, он ушёл в лес. Но очёнь скоро вернулся — партизанах-то все мужики знакомые были, знали, что на его попечении бабушка и ребятишки, отправили обратно. Он ушел опять, и вернулся.. Так продолжвлось до тех пор, пока ему не разрешили стать проводником у партизан. Он ведь до войны в Дно учился, хорошо знал железную дорогу. Вот и водил партизан по ней, взрывали мосты, рушили пути.

Однажды, вернувшись в Плосково, он не нашел свою семью: бабушка умерла, сестренку и двух братишек немцы угнали то ли в лагерь, то ли в Германию... Никого не осталось у Николая Окунева. Было ему в ту пору 19 лет. И он знал, что где-то в лесу пряталась от немцев Настя, его верная подруга, его первая и единственная любовь.

Настина семья понесла потери: после того, как немцы установили в Плосково свою власть, они с германской тщательностью переписали всех в деревне — с обязательной отметкой о семейном положении. Отец пытался представить Аллу как незамужнюю, чтобы скрыть, что муж её — боевой летчик, он очень хотел оградить дочь от беды. Но нашлись «добрые» люди, донесли. И Алла прошла все круги ада: от изнуряющей работы на немецкго помещика, 12-часовых смен на заводе и до страшного лагеря смерти Бухенвальд...

"НЕ ОТРЕЧЁШСЯ ЛИ ТЫ ОТ МЕНЯ?"

В лесу, куда ушли некоторые семьи из Плосково, жили вначале в шалашах, кто-то поторопился отрыть землянки. Скот, успевший спастись от бомбёжек, собирали по всему лесу. Колоски на пашнях добирали, пахали землю, пытались жить.

— Никто тогда не делился на своих и чужих, жили сообща, — вспоминает Анастасия Ильинична, — главное было — выжить.

И Коля пошел в лес, чтобы ншйш Настю. Он отыскал её и сразу спросил:

— Не откажешься ли ты от меня? Я теперь совсем один, нужен ли буду тебе такой?

— Если до сих пор не забыла тебя, то не откажусь и впредь.

Тут и свадьбу сыграли, в лесу. Отец поздравил молодых, мать заплакала, не о такой свадьбе мечтала она для Насти. А впрочем, приданого особого и до войны дочкам не накопила, а в войну и вовсе всё потеряли.

В марте 1944 г., сразу после освобождения района, ушёл Коля на фронт под Псков. Вскоре ранило его и 9 месяцев он провел в госпитале.

А в Плосково 22 февраля пришли наши войска, вскоре и перепись населения, выжившего под врагом, провели.

— Нас, недоученных учителей, немало собралось. Пригласил нас к себе завроно Василий Михайлович Богданов, предложил написать заявление, чтоб зачислили нас в Валдайское педучилище. Учились заочно, а сами в школы пошли работать. Так и получилось, что педстаж у меня с 1944 г. начался в моей родной «красной» Ситненской школе.

Говоря о своей работе, об учениках, Анастасия Ильинична улыбается какой-то особенной улыбкой, чистой, мягкой, тёплой.

— Приходят они в школу забавные такие, непосредственные. Ведут себя, как дома, сразу можно понять, какая у кого обстановка в семье, кто как воспитан. В первом классе детки котят напоминают, когда тетолько глаза откроют. Потом становятся разумными, впитывают в себя все, любопытные.

И ШКОЛА — ОДНА НА ДВОИХ

Николай вернулся из госпиталей израненный, никак не хотели закрываться свищи на ноге и в груди. Тот, то на ноге, выличила потом вернув чудом вернувшаяся из Бухенвальда Алла. А из груди текло у него до самой смерти. Сидел осколок в печени 50 лет, от него и свищ был незаживающим.

В 1945 г. все тот же Богданов Василий Михайлович предложил Николаю пойти в школу, хоть карточку дадут... Не думал тогда, пожалуй, завроно, что Николай ничего наполовину делать не умеет. И раз привела его судьба в школу, решил учиться. Выбрал литературу, которую любил со школьной скамьи. Черкез несколько лет успешно закончил институт имени Герцена.

А еще немного погодя стал Николай Васильевич директором Ситненской школы, это при нем она приобрела статус девятилетней. Так и работали, так и жили супруги Окуневы, одной судьбой, одной работой, одной школой.

Вырастили трёх прекрасных сыновей, вывели их в люди. Но и тут судьба не смилостивилась, похоронили одного сыночка, погиб на стройке в Ленинграде...

А в 1995 г. умер Николай Васильевич. Более полувека прожили супруги Окуневы счастливо, радостно.

— Даже не верится, что полвека прожили, как один день пролетело врмя, — улыбается Анастасия Ильинична. — Может быть, потому, что любили другг друга, а может быть, в трудах не заметили.

Ведь все эти годы Анастасия Ильинична и Николай Васильевич ещё и хозяйство держали. И руки у Николая Васильевича поистине крестьянскими были, не боялись никакого труда. В память о нем остался дом, по единодушному мнению односельчан — самый красивый в деревне.

Правда, сготел он в пожаре в 1995 г., но нашёлся добрый человек, Никитин Иван Степанович, вернул дому былую красоту, да и своей фантазии в украшениях прибавил. И как часто бывает, встретились два одиночества, теперь Анастасия Ильинична не одна, новый хозяин в доме. Дай Бог им здоровья и долгих лет жизни. Пусть на заказе жизни не обойдет их судьба ни радостью, ни счастьем. Пройдя долгий путь через испытания и тяготы, они заслужили покой и достаток.